Mr. Круп, Mr. Вандермар
Права и обязанности сторон, заключивших договор:
Вы творите мне персонажа, я Вам про него пишу. Про персонажей с доллмейкера я, как правило, пишу короткие смешные сказки. Или страшные. Или микс того и другого.
———————————————————————————
1. Сказка для Вареньки:
Трабла и коридоры времени- Коридоры времени...
- Huh?! – Путешественник цеплялся за стену и ускользающее сознание. Стена расползалась пузырями краски, осыпалась штукатуркой, сознание норовило повторить тот же фокус.
Трабла подняла на Путешественника глаза и поняла, что шанса откосить от профилактической беседы в помощь сумасходящему ей сегодня не предоставили.
В качестве пролога к беседе она извлекла из верхнего ящика стола алюминиевую банку с надписью «Orange Beach». Банка резко диссонировала с окружающей обстановкой и её владелицей. Внешний вид Траблы обычно вызывал у людей ассоциации, усреднённые от суммы слагаемых архивариус/модельер или счетовод/панкующий. Почему седина ассоциировалась у посетителей с панком, Трабла, при всём своём желании, объяснить не могла. По её мнению, гораздо проще было взвалить всё на архивариуса, но...
- Коридоры времени – это такая хрень, – начала Трабла; потом устыдилась своей антинаучной терминологии и продолжила в духе инвариантного порядка событий, теории относительности, наложения 4-мерной системы координат на пространство времени... С многочисленными отсылками на парадигму научной фантастики и «решение Геделя».
Полчаса спустя она всё ещё тарахтела о тахионах и причинной связи, а Путешественник прикидывал, где бы ему отыскать стену попрочнее. Стена виделась ему единственной причинной связью, привязывающей его к суровой реальности.
- Окей, попробуем на пальцах, - покорно кивнула Трабла, заодно подавив в душе желание показать Путешественнику средний, - Допустим, ты пришёл на экскурсию во дворец...
Путешественник так истово закивал головой, словно в следующей жизни его кармический путь упирался в подставку китайского болванчика.
- Пришёл, побродил вместе с группой по парадным залам, потом возжелал посетить отхожее место, следствием чего стало твоё проникновение на служебную территорию. Ну, там, подвал, чулан, чёрный ход... Одним словом, куда-нибудь на задворки, сечёшь?
Путешественник сделал вид, что сечёт.
- Так вот, по-хорошему, ты Карл Малькольм Магнус Третий должен был сегодня на охоте провалиться в пространственно-временной континуум и очутиться во Франции в эпоху династии Меровингов. Но ты оказался недотёпой и вообще дураком неумным, и поэтому, вместо континуума и династии Меровингов, ты угодил в чёрный коридор. И попал ко мне.
Трабла широким жестом обвела свой стол, заваленный грудой бумаг, пробитую дверь, из которой, собственно, вывалился Путешественник и осыпающиеся стены. За дверью на данный момент сияло что-то нездорово зелёное, с фрагментарными переходами в розовый.
- А ты... это... того... – Путешественник судорожно пытался сообразить какой вопрос в его сознании на данный момент является наиболее приоритетным. Сообразить не удалось, и мозг выдал следующее:
- Ты - Бог Времени?!
Громкое «Бугога» послужило ему ответом. «Бугога» исходило от существа, вывалившегося из пробитой двери вслед за Путешественником. Существо являло собой странную смесь девушки стиля ампир и шалавы из Голливудских блокбастеров. Из-под напудренного парика виднелось нахально оскаленное личико, из-под дизайнерски-рваных брюк торчали массивные гриндерсы.
- My sister, - представила существо Трабла.
- Я – ловец! – гордо дополнила «sister», махая перед носом Путешественника дырявой розовой тряпкой.
- Мы – менеджеры по продажам. - В унисон пропели они, и Путешественник ощутил, что сознание его снова готовится совершить какой-то опасный кульбит.
- А... эээ... – невнятно промямлил он, - И что же вы продаёте?
- Воспоминания, - ответила Трабла, одной рукой сминая банку «Orange Beach», а другой вороша сваленные в кучу бумаги. Профилактическую беседу в помощь сумасходящим она явно считала оконченной.
- И... и как продвигается дело?
Девочка-в-гриндерсах-стиля-ампир-ловец согнулась пополам и неприлично заржала.
- А то ты не видишь. – Сквозь смех выдохнула она, копируя недавний обозревающий жест Траблы.
Путешественник ещё раз смерил взглядом нуждавшиеся в ремонте стены и нуждавшуюся в замене дверь.
- Но как же так! – Воскликнул он, и вместе с этим возгласом в Карле Малькольме Магнусе Третьем проснулась коммерческая жилка, вряд ли пригодившаяся бы ему во Франции эпохи Меровингов:
- У меня есть столько вещей, которые я бы хотел вспомнить! Вкус бабушкиных эклеров, и как шуршала галька на берегу реки, рядом со старой дачей. И разорванные, запрятанные под подушку прописи в первом классе. И как мы с друзьями сбегали с уроков, чтобы покурить на заднем дворе. Первое свидание, виртуальный флирт в чате, духи секретарши из офиса, где я стажировался... В конце концов, первый секс!!
- Об этом как раз многие предпочитают забыть, - глумливо заметила Девочка-в-гриндерсах-стиля-ампир.
- Дело в том, - пояснила Трабла, не отрывая взгляда от бумаг, - Что люди не могут заказать воспоминания. Они могут их только бронировать. Ну, там, завтра у тебя свадьба, или вручение диплома, или попойка с дикарями на острове Мумба-Юмба... Мы что-то типа операторов, understand?
- Так в чём проблема-то? – Путешественник по-прежнему не догонял, - Будь моя воля, я бы работал с вами по долгосрочному контракту!
- К сожалению, мы не предоставляем такой услуги. Ты можешь обратиться к нам только один раз.
Трабла на секунду оторвалась от бумаг и её карие глаза посмотрели на Путешественника со странной грустью:
- А ещё... Вы, люди, никогда не знаете, какое воспоминание будет для вас самым главным. Ни-ког-да. И поэтому часто возвращаете товар обратно.
С этими словами Трабла махнула сестре рукой и снова погрузилась в работу.
- Третьим будешь? – ухмыльнулась сестра, потрясая перед носом Путешественника всё той же розовой тряпкой, - У нас острая нехватка персонала, сечёшь?
Путешественник сделал вид, что сечёт. А, впрочем, кто знает... Может, ему просто не хотелось к Меровингам?
2. Сказка для Найты и Винсента Л. (сами виноваты! неча было придумывать персонажей на одном фоне; мне их теперь никак, ну просто никак, не распилить в воображении).
Кривая отмаза, я знаю ^^.
Любовник ШахразадыУ любовника Шахразады был один недостаток.
- Только один? – Спросила его Шахразада в утро их первой встречи.
- Только один. – Ответил юноша, улыбаясь. – Зато какой. Каждую полночь новой Луны, когда Озеро Грешниц застилают чёрные хлопья туманов, я превращаюсь в кота.
И целых полгода, что последовали за этой встречей, Шахразаде ни разу не довелось спать в новолуние.
Она выпутывается из комка смятых простыней, спускает ноги на холодный пол, зажигает керосиновую лампу и зовёт чуть рассеявшуюся тьму по имени:
- Винсент! Винсент!
Но в её доме пусто и тихо.
Шахразада ворчит, поднимая с пола сброшенную наспех одежду. Она путает свои джинсы с джинсами Винсента, натягивает его жакет, обматывает голову пёстрым шарфом, наподобие тюрбана (у Винсента дурная привычка – в ипостаси кота он путешествует на её голове, и Шахразада язвительно замечает, что, должно быть, его полосатое брюшко греют её злобные мысли). Когда тюрбан повязан и надеты резиновые тапочки, Шахразада спускается на крыльцо.
С крыльца дует шальной ветер, его невидимые руки раздвигают осоку, гладят щербатую землю тропинки, по которой идёт Шахразада, играют с кустарником, окольцевавшим Озеро Грешниц, и ломают его.
Шахразада выходит к озеру, оставив в волосах, струящихся из-под тюрбана, одну или две сломанные ветки.
- Винсент! – Разбивается крик о поверхность озера.
- А сношения с животными по кодексу Россенграда запрещены.
Брат Винсента выныривает из кустов, сжимая в руке поводок добермана.
- Статья 145 подпункт 19-ый.
Доберман, ощерившись, скалит зубы. Коротко лает, пытаясь ухватить край халата Шахразады. Та презрительно фыркает.
- О. Значит, если я расскажу халифу о твоём зверинце, тебя, наконец-то, отправят в каталажку?
Из слов рвётся ярость и немного страха. Шахразада зябко поводит плечами; в такие ночи ей всегда немного боязно. Каждую их встречу брат Винсента начинает с перечня страшных несчастий, что обрушатся на неё за грех прелюбодеяния. За её семнадцатый по счёту грех.
А пёс брата Винсента – прямой путь к исполнению этой угрозы. Ведь этот доберман, зачатый в ночь развлечений визиря и прачки, закованный в серебряный ошейник с семью шипами, вскормленный волчицей и белобокой коровой, этот бастард греха и церковных песнопений, одним движением челюсти способен выхватить душу из обесчещенной девушки или неверной жены.
Он относит души брату Винсента, и тот прячет их в самой глубине озера, где уже семь вёсен и восемь зим тянет грустную песню его русалочий выводок.
Шахразада бродит по берегу и средь высокой травы находит охотящегося на лунных бабочек кота. Лилово-фиолетового, с маниакальным оскалом. Почти Чеширского, как она сама думает. Она прижимает кота к груди, и он заученно карабкается сначала на плечо, а потом на макушку, спасённую от царапин копной волос и пёстрым тюрбаном. И успокаивающе мурлычет ей на ухо:
- Не бойся брата, брат – не страшный…
«Гораздо страшнее, чем ты думаешь, - беспокойно размышляет Шахразада, - И уж точно, куда привлекательнее для меня, чем ты можешь себе представить».
Шальной ветер, дующий с её крыльца, разрывает чёрные облака над озёрными зеркалами и крутит из воды тонкие, гибкие смерчи. Смерчи поднимаются до самых небес, распадаясь каплями только на половине дороги. Шахразада уже слышит отзвуки печальной песни, что поют русалки, а скоро она увидит и раззявленный рот воронки, бурлящей посреди озера.
Брат Винсента встаёт на округлый лист лилии, жестом приглашая её идти следом. Шахразада немного нервно, на ощупь, проверяет, крепко ли держится на тюрбане кот. Потом она размазывает тушь и басму на веках, так что теперь её глаза похожи на чёрные провалы очей, которые она сейчас увидит. На провалы глубже озёрной воронки.
Шахразада ступает на лист кувшинки, и спущенный с поводка доберман перегрызает его стебель. Мимо смерчей, под песню, до бездны, плывут они с братом Винсента к середине озера.
Русалки поднимают к ним измождённые лица, тянут свои тонкие руки, с зелёной и горькой кожей, цепляются за бурлящую воду и та выносит их на поверхность, к краю листьев кувшинок и лилий, за которые они тоже могут ухватиться. Шум ветра стихает, водоворот затягивается. Теперь некоторое время над озером будет царить безмолвие, в течение которого Шахразада набьёт табаком трубку из вишнёвого дерева, а брат Винсента вытащит из кармана пачку Marlboro Light.
Русалки вытирают ладони и пальцы о край халата Шахразады (плащ брата Винсента для этого не подходит, он целиком сшит из чёрной кожи), пускают трубку по кругу, прикуривают по сигарете. В их трескучих голосах и в поднимающемся над водой дыме оживают перед Шахразадой самые страшные сказки и обещания. Ей ещё с детства обещали, что она закончит свою жизнь на дне Озера Грешниц.
Скоро солнце вторгнется на их территорию, рассеет озёрный туман, осветит башни и минареты Россенграда. Волной скатится с его мечетей, золотыми монетами запляшет на мостовых. Солнце прогонит страшных призраков. Скоро, очень скоро, но сейчас…
Шахразада сидит на листе кувшинки, прислонившись головой к плечу брата своего любовника (который тоже наверняка станет её любовником, скоро, очень скоро, но сейчас…) Шахразада смотрит на перепончатые руки русалок и на перепончатые лапы брата Винсента в озёрной воде, баюкает в руках почти дотлевшую трубку и слушает, слушает, слушает…
3.Сказка для Кисы Ванской:
Смерть в коробке для сладостейНаследнику поместья подарили на Новый Год коробку со сладостями. Эта коробка, обтянутая золотой парчой, перевязанная бантами атласных лент, проделала долгий путь через Турцию и Румынию, начав своё путешествие от самого Афганистана, где мастера «кандалатчи» набили её дно всеми сортами халвы, что готовилась на этой земле из поколения в поколение. Тахинная, ореховая, подсолнечная, кос-халва, ойла и альвица, аккуратными треугольниками лежали на дне коробки, скрывая свой тёплый узор под обрезом ребристой бумаги, поверх которого турки насыпали курагу и инжир. В Румынии кондитеры поставили форму из золотистой фольги, осторожно придавив ею вяленые фрукты, и сложили в коробку контрабандой провезённые через горы лукум, грильяж, пахлаву и шакер, пересыпав их карамелью.
Потом коробка ненадолго задержалась во Франции, и там обрела самое большое своё сокровище – марципановую принцессу, с сахарной вермишелью вместо волос и большими нарисованными глазами. Принцесса держала в руке леденцовый веер, её охраняли четыре солдата, выпеченные из теста по рецепту курабье. Солдаты получились хрупкими и ломкими, но в суматохе предстоящего праздника этого никто не заметил.
Столь долгий путь подарка объяснялся тем, что у наследника поместья было много разбросанных по миру дядюшек и тётушек, питавших необъяснимую склонность к восточным сладостям. Каждый из родственников хотел добавить что-то своё в коробку, размер и пышность которой должны были олицетворять нерушимость семейных ценностей. И, в этот год, как и в шесть лет, ему предыдущих, никто из родственников не вспомнил, что наследник поместья не любит сладкое.
Это был очаровательный шестилетний мальчуган с тугими чёрными кудрями, завитыми при помощи папильоток; его мама настороженно следила за его, чрезмерно подвижными, по её мнению, играми, из-за края своего альбома. Её усилия по сохранности кремовых гетр и обшитых ленточками панталон, пропадали втуне, наследник, бегая по заднему двору усадьбы, всегда умудрялся разорвать тот или иной предмет своего гардероба, отметая все упрёки и укоризны своей улыбкой, открывавшей зубы белые, как сахар.
Вот в этот сахар, и в черноту глаз и в пухлость щёк, раскрасневшихся от долгого бега, и влюбилась марципановая принцесса, знавшая до того только рафинированное общество глазированных графинь и маркиз и неотёсанную грубость приставленных к ней солдафонов. Её большие нарисованные глаза восторженно следили за наследником, который только смеялся, бегая по поместью и щедро раздаривая сладости, привезённые ему с дальних земель.
Тахинную халву и ойлу он отдал судомойкам, ореховую и грильяж – лакеям; кучера получили по вяленому финику и горсточке монпансье, горничные уплетали лукум и шакер, кокетливо трепля наследника за щёчки. Самое большое лакомство, пахлава, была поделена между ключницей и камердинером, а сын ключницы и чистильщик обуви получили курагу и помадку. Но никто из слуг, и даже родители наследника, не решился попросить себе кусочек марципановой принцессы.
«Слишком она красивая, - решили все, - Такая должна достаться только хозяину».
А хозяин, раздав этот и прочие свои подарки, забросил коробку в дальний угол комнаты, совершенно забыв о ней. И марципановой принцессе оставалось только тихо и горько плакать, наблюдая за тем, как её верные стражи рассыпаются в труху.
Но однажды весной, ранним утром, в спальню наследника вошла одна из горничных, под большим секретом пронёсшая в своём подоле «вульгарный, совершенно неприличный» бутерброд с колбасой.
- Тише, хозяин, - оборвала девушка скачущего по постели наследника, - Знаете, как мне не поздоровиться, если ваша матушка прознает, чем я вас тут кормлю?
Наследник послушно угомонился; чинно устроившись средь подушек, он положил бутерброд на поднос, решив для начала пригубить чашку с кофе.
И пока он пил кофе и болтал с горничной, принцесса выбралась из своей коробки, осторожно прокралась к подносу и, глубоко вдохнув, влезла в бутерброд, между двумя слоями хлеба, стараясь казаться как можно незаметнее.
- Тьфу! Какая гадость! – Воскликнул наследник через несколько минут, откусив часть бутерброда.
Он долго плевался крошками хлеба и марципана в то утро, вытирая рот рукавом сорочки, искренне негодуя и не зная, что в отвернутом им марципановом сердце, которое сейчас летело на наволочки и простыни, было больше любви, чем он, возможно, получит за всю свою жизнь.
Конечно, он так никогда и не узнал об этом.
4. Сказка для Фирина:
Трудности карьерного роста- У кровавого убийцы из рода демонов по имени Лукас не было жалости ни к врагам, ни к друзьям своим. Его шёлковые удавки и острые ножи находили их беззащитные шеи в любой части света, оставляя багровые борозды и ухмыляющиеся вторые рты чуть пониже кадыка у мужчин, точь-в-точь посередине горла у женщин. Его жёлтые глаза не ведали сна, пока искал он очередную жертву. И кровавый ветер пустыни неотступно следовал за ним, неся на своих крыльях эхо предсмертных криков…
- Да сколько можно повторять! – Лукас выхватил у Алейлы газету, едва не опрокинув стоявшие между ними пиалы с кофе, - Я ни разу не из рода демонов! У меня прадед служил поломойкой во Дворце Маджахара Короля Пустыни! И это всё! Два года труда на короля демонов не повод приписывать младшему поколению демонические корни. Я понимаю, был бы прадед прабабушкой…
Лукас ещё что-то невнятно бормотал, уткнувшись носом в газетную заметку, но Алейла уже слишком погрузилась в своё возмущение, чтобы его слушать.
Как же так?! Месяцами она таскается за этим полудурком, чистит его кинжалы, покупает на чёрном рынке ампулы с цианидом, следит за тем, чтобы он не забывал снимать на ночь пресловутые контактные линзы; с самым истовым тщанием рисует кровью узоры на стенах их жертв, дабы прочие узрели и устрашились… И что?! Ни единого упоминания в бульварной прессе! Не говоря уже о более солидных изданиях.
Алейла злобно комкает на коленях пачку газет, нервно жуёт нижнюю губу и вообще ведёт себя так, что будь у Лукаса хоть капля сострадания, он бы уже давно обзавёлся бумагой, ручкой и строчил письмо в редакцию.
Но Лукас не обладает склонностью к эмпатии, Лукас вообще на редкость чёрств и бездушен, когда дело касается его помощницы, так что он просто доедает рис, допивает кофе, кладёт смятую газету на стол и зовёт официанта:
- Счёт, - коротко бросает он, и несколько минут спустя они уже стоят на базарной площади, увешанные преступным скарбом.
Алейла привычно покачивает в руке сумку с булавами и даже не сразу понимает суть происходящего, когда сумку заменяет лёгкий мешочек, набитый монетами.
- Ты… нуу… наверное… - кровавый убийца из рода демонов, на которого утренние газеты сложили неурожай в Сирии и вооружённый конфликт в Ираке, мнётся и смущается, как школьница на свидании, - Ты, наверное, устала? Может, погуляешь… там, ожерелье новое купишь…
Лицо Алейлы преображается на глазах. Она готова вырвать себе язык и парочку извилин, отвечающих за речевые функции и мыслительную деятельность. Как?! Как она могла возвести клевету на своего умнейшего, чуткого, проницательного начальника? Как могла назвать его чёрствым и бездушным, когда он так внимателен и снисходителен, если дело касается её капризов?
Алейла покаянно берёт в руки мешочек и следует вдоль торговых рядов, весело задираясь с продавцами шёлка и украшений.
Лукас смотрит ей вслед, покачивая в руках сумку с булавами, поправляя лямки рюкзаков, набитых ножами, удавками и ампулами с цианидом. Он щурится, ища среди базарных вывесок вывеску «Оптика». Им через две недели проводить акты массовых убийств в серале султана, а он, как назло, израсходовал весь запас жёлто-кровавых линз.
Хоть он и не говорит этого Алейле, но свой облик без линз Лукас считает недостаточно демоничным. А ну как прознает кто, что он вовсе и не из рода демонов, и лишь прадед его служил поломойкой во дворце Маджахара Короля Пустыни?
Кровавый убийца, не имеющий жалости ни к врагам, ни к друзьям своим, тихо вздыхает, провожая глазами в полуденном мареве базара фигуру своей помощницы. Чувствуя себя навьюченным мулом, он отправляется на поиски вывески «Оптика».
P.S. Временно закругляюсь с приёмом новых заявок, ибо не люблю ходить обременённая большим количеством обещанных и ненаписанных слов^^.
Вы творите мне персонажа, я Вам про него пишу. Про персонажей с доллмейкера я, как правило, пишу короткие смешные сказки. Или страшные. Или микс того и другого.
———————————————————————————
1. Сказка для Вареньки:
Трабла и коридоры времени- Коридоры времени...
- Huh?! – Путешественник цеплялся за стену и ускользающее сознание. Стена расползалась пузырями краски, осыпалась штукатуркой, сознание норовило повторить тот же фокус.
Трабла подняла на Путешественника глаза и поняла, что шанса откосить от профилактической беседы в помощь сумасходящему ей сегодня не предоставили.
В качестве пролога к беседе она извлекла из верхнего ящика стола алюминиевую банку с надписью «Orange Beach». Банка резко диссонировала с окружающей обстановкой и её владелицей. Внешний вид Траблы обычно вызывал у людей ассоциации, усреднённые от суммы слагаемых архивариус/модельер или счетовод/панкующий. Почему седина ассоциировалась у посетителей с панком, Трабла, при всём своём желании, объяснить не могла. По её мнению, гораздо проще было взвалить всё на архивариуса, но...
- Коридоры времени – это такая хрень, – начала Трабла; потом устыдилась своей антинаучной терминологии и продолжила в духе инвариантного порядка событий, теории относительности, наложения 4-мерной системы координат на пространство времени... С многочисленными отсылками на парадигму научной фантастики и «решение Геделя».
Полчаса спустя она всё ещё тарахтела о тахионах и причинной связи, а Путешественник прикидывал, где бы ему отыскать стену попрочнее. Стена виделась ему единственной причинной связью, привязывающей его к суровой реальности.
- Окей, попробуем на пальцах, - покорно кивнула Трабла, заодно подавив в душе желание показать Путешественнику средний, - Допустим, ты пришёл на экскурсию во дворец...
Путешественник так истово закивал головой, словно в следующей жизни его кармический путь упирался в подставку китайского болванчика.
- Пришёл, побродил вместе с группой по парадным залам, потом возжелал посетить отхожее место, следствием чего стало твоё проникновение на служебную территорию. Ну, там, подвал, чулан, чёрный ход... Одним словом, куда-нибудь на задворки, сечёшь?
Путешественник сделал вид, что сечёт.
- Так вот, по-хорошему, ты Карл Малькольм Магнус Третий должен был сегодня на охоте провалиться в пространственно-временной континуум и очутиться во Франции в эпоху династии Меровингов. Но ты оказался недотёпой и вообще дураком неумным, и поэтому, вместо континуума и династии Меровингов, ты угодил в чёрный коридор. И попал ко мне.
Трабла широким жестом обвела свой стол, заваленный грудой бумаг, пробитую дверь, из которой, собственно, вывалился Путешественник и осыпающиеся стены. За дверью на данный момент сияло что-то нездорово зелёное, с фрагментарными переходами в розовый.
- А ты... это... того... – Путешественник судорожно пытался сообразить какой вопрос в его сознании на данный момент является наиболее приоритетным. Сообразить не удалось, и мозг выдал следующее:
- Ты - Бог Времени?!
Громкое «Бугога» послужило ему ответом. «Бугога» исходило от существа, вывалившегося из пробитой двери вслед за Путешественником. Существо являло собой странную смесь девушки стиля ампир и шалавы из Голливудских блокбастеров. Из-под напудренного парика виднелось нахально оскаленное личико, из-под дизайнерски-рваных брюк торчали массивные гриндерсы.
- My sister, - представила существо Трабла.
- Я – ловец! – гордо дополнила «sister», махая перед носом Путешественника дырявой розовой тряпкой.
- Мы – менеджеры по продажам. - В унисон пропели они, и Путешественник ощутил, что сознание его снова готовится совершить какой-то опасный кульбит.
- А... эээ... – невнятно промямлил он, - И что же вы продаёте?
- Воспоминания, - ответила Трабла, одной рукой сминая банку «Orange Beach», а другой вороша сваленные в кучу бумаги. Профилактическую беседу в помощь сумасходящим она явно считала оконченной.
- И... и как продвигается дело?
Девочка-в-гриндерсах-стиля-ампир-ловец согнулась пополам и неприлично заржала.
- А то ты не видишь. – Сквозь смех выдохнула она, копируя недавний обозревающий жест Траблы.
Путешественник ещё раз смерил взглядом нуждавшиеся в ремонте стены и нуждавшуюся в замене дверь.
- Но как же так! – Воскликнул он, и вместе с этим возгласом в Карле Малькольме Магнусе Третьем проснулась коммерческая жилка, вряд ли пригодившаяся бы ему во Франции эпохи Меровингов:
- У меня есть столько вещей, которые я бы хотел вспомнить! Вкус бабушкиных эклеров, и как шуршала галька на берегу реки, рядом со старой дачей. И разорванные, запрятанные под подушку прописи в первом классе. И как мы с друзьями сбегали с уроков, чтобы покурить на заднем дворе. Первое свидание, виртуальный флирт в чате, духи секретарши из офиса, где я стажировался... В конце концов, первый секс!!
- Об этом как раз многие предпочитают забыть, - глумливо заметила Девочка-в-гриндерсах-стиля-ампир.
- Дело в том, - пояснила Трабла, не отрывая взгляда от бумаг, - Что люди не могут заказать воспоминания. Они могут их только бронировать. Ну, там, завтра у тебя свадьба, или вручение диплома, или попойка с дикарями на острове Мумба-Юмба... Мы что-то типа операторов, understand?
- Так в чём проблема-то? – Путешественник по-прежнему не догонял, - Будь моя воля, я бы работал с вами по долгосрочному контракту!
- К сожалению, мы не предоставляем такой услуги. Ты можешь обратиться к нам только один раз.
Трабла на секунду оторвалась от бумаг и её карие глаза посмотрели на Путешественника со странной грустью:
- А ещё... Вы, люди, никогда не знаете, какое воспоминание будет для вас самым главным. Ни-ког-да. И поэтому часто возвращаете товар обратно.
С этими словами Трабла махнула сестре рукой и снова погрузилась в работу.
- Третьим будешь? – ухмыльнулась сестра, потрясая перед носом Путешественника всё той же розовой тряпкой, - У нас острая нехватка персонала, сечёшь?
Путешественник сделал вид, что сечёт. А, впрочем, кто знает... Может, ему просто не хотелось к Меровингам?
2. Сказка для Найты и Винсента Л. (сами виноваты! неча было придумывать персонажей на одном фоне; мне их теперь никак, ну просто никак, не распилить в воображении).
Кривая отмаза, я знаю ^^.
Любовник ШахразадыУ любовника Шахразады был один недостаток.
- Только один? – Спросила его Шахразада в утро их первой встречи.
- Только один. – Ответил юноша, улыбаясь. – Зато какой. Каждую полночь новой Луны, когда Озеро Грешниц застилают чёрные хлопья туманов, я превращаюсь в кота.
И целых полгода, что последовали за этой встречей, Шахразаде ни разу не довелось спать в новолуние.
Она выпутывается из комка смятых простыней, спускает ноги на холодный пол, зажигает керосиновую лампу и зовёт чуть рассеявшуюся тьму по имени:
- Винсент! Винсент!
Но в её доме пусто и тихо.
Шахразада ворчит, поднимая с пола сброшенную наспех одежду. Она путает свои джинсы с джинсами Винсента, натягивает его жакет, обматывает голову пёстрым шарфом, наподобие тюрбана (у Винсента дурная привычка – в ипостаси кота он путешествует на её голове, и Шахразада язвительно замечает, что, должно быть, его полосатое брюшко греют её злобные мысли). Когда тюрбан повязан и надеты резиновые тапочки, Шахразада спускается на крыльцо.
С крыльца дует шальной ветер, его невидимые руки раздвигают осоку, гладят щербатую землю тропинки, по которой идёт Шахразада, играют с кустарником, окольцевавшим Озеро Грешниц, и ломают его.
Шахразада выходит к озеру, оставив в волосах, струящихся из-под тюрбана, одну или две сломанные ветки.
- Винсент! – Разбивается крик о поверхность озера.
- А сношения с животными по кодексу Россенграда запрещены.
Брат Винсента выныривает из кустов, сжимая в руке поводок добермана.
- Статья 145 подпункт 19-ый.
Доберман, ощерившись, скалит зубы. Коротко лает, пытаясь ухватить край халата Шахразады. Та презрительно фыркает.
- О. Значит, если я расскажу халифу о твоём зверинце, тебя, наконец-то, отправят в каталажку?
Из слов рвётся ярость и немного страха. Шахразада зябко поводит плечами; в такие ночи ей всегда немного боязно. Каждую их встречу брат Винсента начинает с перечня страшных несчастий, что обрушатся на неё за грех прелюбодеяния. За её семнадцатый по счёту грех.
А пёс брата Винсента – прямой путь к исполнению этой угрозы. Ведь этот доберман, зачатый в ночь развлечений визиря и прачки, закованный в серебряный ошейник с семью шипами, вскормленный волчицей и белобокой коровой, этот бастард греха и церковных песнопений, одним движением челюсти способен выхватить душу из обесчещенной девушки или неверной жены.
Он относит души брату Винсента, и тот прячет их в самой глубине озера, где уже семь вёсен и восемь зим тянет грустную песню его русалочий выводок.
Шахразада бродит по берегу и средь высокой травы находит охотящегося на лунных бабочек кота. Лилово-фиолетового, с маниакальным оскалом. Почти Чеширского, как она сама думает. Она прижимает кота к груди, и он заученно карабкается сначала на плечо, а потом на макушку, спасённую от царапин копной волос и пёстрым тюрбаном. И успокаивающе мурлычет ей на ухо:
- Не бойся брата, брат – не страшный…
«Гораздо страшнее, чем ты думаешь, - беспокойно размышляет Шахразада, - И уж точно, куда привлекательнее для меня, чем ты можешь себе представить».
Шальной ветер, дующий с её крыльца, разрывает чёрные облака над озёрными зеркалами и крутит из воды тонкие, гибкие смерчи. Смерчи поднимаются до самых небес, распадаясь каплями только на половине дороги. Шахразада уже слышит отзвуки печальной песни, что поют русалки, а скоро она увидит и раззявленный рот воронки, бурлящей посреди озера.
Брат Винсента встаёт на округлый лист лилии, жестом приглашая её идти следом. Шахразада немного нервно, на ощупь, проверяет, крепко ли держится на тюрбане кот. Потом она размазывает тушь и басму на веках, так что теперь её глаза похожи на чёрные провалы очей, которые она сейчас увидит. На провалы глубже озёрной воронки.
Шахразада ступает на лист кувшинки, и спущенный с поводка доберман перегрызает его стебель. Мимо смерчей, под песню, до бездны, плывут они с братом Винсента к середине озера.
Русалки поднимают к ним измождённые лица, тянут свои тонкие руки, с зелёной и горькой кожей, цепляются за бурлящую воду и та выносит их на поверхность, к краю листьев кувшинок и лилий, за которые они тоже могут ухватиться. Шум ветра стихает, водоворот затягивается. Теперь некоторое время над озером будет царить безмолвие, в течение которого Шахразада набьёт табаком трубку из вишнёвого дерева, а брат Винсента вытащит из кармана пачку Marlboro Light.
Русалки вытирают ладони и пальцы о край халата Шахразады (плащ брата Винсента для этого не подходит, он целиком сшит из чёрной кожи), пускают трубку по кругу, прикуривают по сигарете. В их трескучих голосах и в поднимающемся над водой дыме оживают перед Шахразадой самые страшные сказки и обещания. Ей ещё с детства обещали, что она закончит свою жизнь на дне Озера Грешниц.
Скоро солнце вторгнется на их территорию, рассеет озёрный туман, осветит башни и минареты Россенграда. Волной скатится с его мечетей, золотыми монетами запляшет на мостовых. Солнце прогонит страшных призраков. Скоро, очень скоро, но сейчас…
Шахразада сидит на листе кувшинки, прислонившись головой к плечу брата своего любовника (который тоже наверняка станет её любовником, скоро, очень скоро, но сейчас…) Шахразада смотрит на перепончатые руки русалок и на перепончатые лапы брата Винсента в озёрной воде, баюкает в руках почти дотлевшую трубку и слушает, слушает, слушает…
3.Сказка для Кисы Ванской:
Смерть в коробке для сладостейНаследнику поместья подарили на Новый Год коробку со сладостями. Эта коробка, обтянутая золотой парчой, перевязанная бантами атласных лент, проделала долгий путь через Турцию и Румынию, начав своё путешествие от самого Афганистана, где мастера «кандалатчи» набили её дно всеми сортами халвы, что готовилась на этой земле из поколения в поколение. Тахинная, ореховая, подсолнечная, кос-халва, ойла и альвица, аккуратными треугольниками лежали на дне коробки, скрывая свой тёплый узор под обрезом ребристой бумаги, поверх которого турки насыпали курагу и инжир. В Румынии кондитеры поставили форму из золотистой фольги, осторожно придавив ею вяленые фрукты, и сложили в коробку контрабандой провезённые через горы лукум, грильяж, пахлаву и шакер, пересыпав их карамелью.
Потом коробка ненадолго задержалась во Франции, и там обрела самое большое своё сокровище – марципановую принцессу, с сахарной вермишелью вместо волос и большими нарисованными глазами. Принцесса держала в руке леденцовый веер, её охраняли четыре солдата, выпеченные из теста по рецепту курабье. Солдаты получились хрупкими и ломкими, но в суматохе предстоящего праздника этого никто не заметил.
Столь долгий путь подарка объяснялся тем, что у наследника поместья было много разбросанных по миру дядюшек и тётушек, питавших необъяснимую склонность к восточным сладостям. Каждый из родственников хотел добавить что-то своё в коробку, размер и пышность которой должны были олицетворять нерушимость семейных ценностей. И, в этот год, как и в шесть лет, ему предыдущих, никто из родственников не вспомнил, что наследник поместья не любит сладкое.
Это был очаровательный шестилетний мальчуган с тугими чёрными кудрями, завитыми при помощи папильоток; его мама настороженно следила за его, чрезмерно подвижными, по её мнению, играми, из-за края своего альбома. Её усилия по сохранности кремовых гетр и обшитых ленточками панталон, пропадали втуне, наследник, бегая по заднему двору усадьбы, всегда умудрялся разорвать тот или иной предмет своего гардероба, отметая все упрёки и укоризны своей улыбкой, открывавшей зубы белые, как сахар.
Вот в этот сахар, и в черноту глаз и в пухлость щёк, раскрасневшихся от долгого бега, и влюбилась марципановая принцесса, знавшая до того только рафинированное общество глазированных графинь и маркиз и неотёсанную грубость приставленных к ней солдафонов. Её большие нарисованные глаза восторженно следили за наследником, который только смеялся, бегая по поместью и щедро раздаривая сладости, привезённые ему с дальних земель.
Тахинную халву и ойлу он отдал судомойкам, ореховую и грильяж – лакеям; кучера получили по вяленому финику и горсточке монпансье, горничные уплетали лукум и шакер, кокетливо трепля наследника за щёчки. Самое большое лакомство, пахлава, была поделена между ключницей и камердинером, а сын ключницы и чистильщик обуви получили курагу и помадку. Но никто из слуг, и даже родители наследника, не решился попросить себе кусочек марципановой принцессы.
«Слишком она красивая, - решили все, - Такая должна достаться только хозяину».
А хозяин, раздав этот и прочие свои подарки, забросил коробку в дальний угол комнаты, совершенно забыв о ней. И марципановой принцессе оставалось только тихо и горько плакать, наблюдая за тем, как её верные стражи рассыпаются в труху.
Но однажды весной, ранним утром, в спальню наследника вошла одна из горничных, под большим секретом пронёсшая в своём подоле «вульгарный, совершенно неприличный» бутерброд с колбасой.
- Тише, хозяин, - оборвала девушка скачущего по постели наследника, - Знаете, как мне не поздоровиться, если ваша матушка прознает, чем я вас тут кормлю?
Наследник послушно угомонился; чинно устроившись средь подушек, он положил бутерброд на поднос, решив для начала пригубить чашку с кофе.
И пока он пил кофе и болтал с горничной, принцесса выбралась из своей коробки, осторожно прокралась к подносу и, глубоко вдохнув, влезла в бутерброд, между двумя слоями хлеба, стараясь казаться как можно незаметнее.
- Тьфу! Какая гадость! – Воскликнул наследник через несколько минут, откусив часть бутерброда.
Он долго плевался крошками хлеба и марципана в то утро, вытирая рот рукавом сорочки, искренне негодуя и не зная, что в отвернутом им марципановом сердце, которое сейчас летело на наволочки и простыни, было больше любви, чем он, возможно, получит за всю свою жизнь.
Конечно, он так никогда и не узнал об этом.
4. Сказка для Фирина:
Трудности карьерного роста- У кровавого убийцы из рода демонов по имени Лукас не было жалости ни к врагам, ни к друзьям своим. Его шёлковые удавки и острые ножи находили их беззащитные шеи в любой части света, оставляя багровые борозды и ухмыляющиеся вторые рты чуть пониже кадыка у мужчин, точь-в-точь посередине горла у женщин. Его жёлтые глаза не ведали сна, пока искал он очередную жертву. И кровавый ветер пустыни неотступно следовал за ним, неся на своих крыльях эхо предсмертных криков…
- Да сколько можно повторять! – Лукас выхватил у Алейлы газету, едва не опрокинув стоявшие между ними пиалы с кофе, - Я ни разу не из рода демонов! У меня прадед служил поломойкой во Дворце Маджахара Короля Пустыни! И это всё! Два года труда на короля демонов не повод приписывать младшему поколению демонические корни. Я понимаю, был бы прадед прабабушкой…
Лукас ещё что-то невнятно бормотал, уткнувшись носом в газетную заметку, но Алейла уже слишком погрузилась в своё возмущение, чтобы его слушать.
Как же так?! Месяцами она таскается за этим полудурком, чистит его кинжалы, покупает на чёрном рынке ампулы с цианидом, следит за тем, чтобы он не забывал снимать на ночь пресловутые контактные линзы; с самым истовым тщанием рисует кровью узоры на стенах их жертв, дабы прочие узрели и устрашились… И что?! Ни единого упоминания в бульварной прессе! Не говоря уже о более солидных изданиях.
Алейла злобно комкает на коленях пачку газет, нервно жуёт нижнюю губу и вообще ведёт себя так, что будь у Лукаса хоть капля сострадания, он бы уже давно обзавёлся бумагой, ручкой и строчил письмо в редакцию.
Но Лукас не обладает склонностью к эмпатии, Лукас вообще на редкость чёрств и бездушен, когда дело касается его помощницы, так что он просто доедает рис, допивает кофе, кладёт смятую газету на стол и зовёт официанта:
- Счёт, - коротко бросает он, и несколько минут спустя они уже стоят на базарной площади, увешанные преступным скарбом.
Алейла привычно покачивает в руке сумку с булавами и даже не сразу понимает суть происходящего, когда сумку заменяет лёгкий мешочек, набитый монетами.
- Ты… нуу… наверное… - кровавый убийца из рода демонов, на которого утренние газеты сложили неурожай в Сирии и вооружённый конфликт в Ираке, мнётся и смущается, как школьница на свидании, - Ты, наверное, устала? Может, погуляешь… там, ожерелье новое купишь…
Лицо Алейлы преображается на глазах. Она готова вырвать себе язык и парочку извилин, отвечающих за речевые функции и мыслительную деятельность. Как?! Как она могла возвести клевету на своего умнейшего, чуткого, проницательного начальника? Как могла назвать его чёрствым и бездушным, когда он так внимателен и снисходителен, если дело касается её капризов?
Алейла покаянно берёт в руки мешочек и следует вдоль торговых рядов, весело задираясь с продавцами шёлка и украшений.
Лукас смотрит ей вслед, покачивая в руках сумку с булавами, поправляя лямки рюкзаков, набитых ножами, удавками и ампулами с цианидом. Он щурится, ища среди базарных вывесок вывеску «Оптика». Им через две недели проводить акты массовых убийств в серале султана, а он, как назло, израсходовал весь запас жёлто-кровавых линз.
Хоть он и не говорит этого Алейле, но свой облик без линз Лукас считает недостаточно демоничным. А ну как прознает кто, что он вовсе и не из рода демонов, и лишь прадед его служил поломойкой во дворце Маджахара Короля Пустыни?
Кровавый убийца, не имеющий жалости ни к врагам, ни к друзьям своим, тихо вздыхает, провожая глазами в полуденном мареве базара фигуру своей помощницы. Чувствуя себя навьюченным мулом, он отправляется на поиски вывески «Оптика».
P.S. Временно закругляюсь с приёмом новых заявок, ибо не люблю ходить обременённая большим количеством обещанных и ненаписанных слов^^.
-
-
30.11.2008 в 20:04-
-
30.11.2008 в 20:07Мне просто страшно подумать чему ты радуешься, воин государства Урарту))
-
-
30.11.2008 в 20:10Ай лайк ё дайр, ай лайк ё сториз)
-
-
30.11.2008 в 20:12И хорошо, что передумала, пусть девочго будет мирное)).
аняня).
-
-
01.12.2008 в 00:19-
-
01.12.2008 в 00:25-
-
01.12.2008 в 00:34Вот мне интересно... Нет, правда интересно! Третий раз играю в эту игрушку и хоть бы раз (!) в качестве героя мне предложили мальчика! Why?.. Я могу написать про персонаж мужского пола, честно могу!))
-
-
01.12.2008 в 01:07все для Вас))
-
-
01.12.2008 в 01:09-
-
01.12.2008 в 01:17-
-
01.12.2008 в 07:26-
-
01.12.2008 в 07:31-
-
01.12.2008 в 17:49Nighta
Найто, я в панике. ГДЕ АМЕЛИЯ?!
Есть оказия под Новый Год приехать на историческую родину (вы готовы к такому "подарку?") билеты надо брать вери-вери сейчас, ибо цены на них неуклонно растут, в связи с сокращением популяции. ГДЕ?!
-
-
01.12.2008 в 21:03Мобильный у нее все равно отключен все время, а домашний она никогда не берет.
А вообще, я полагаю, что у нее закончился инет
-
-
02.12.2008 в 20:14-
-
03.12.2008 в 01:22-
-
03.12.2008 в 08:57amelia the sad
"вкусная" будет позже, для Кисы^^ /отмазываццо/
-
-
03.12.2008 в 15:36-
-
03.12.2008 в 18:11-
-
04.12.2008 в 19:23amelia the sad тебе всё можно) но ты это и так знаешь) но! я сейчас пишу не сказко, а рассказ. где вы с Найтой - прототипы персонажей (ты - в большей степени, Найто я зрю там не намеренно. Но зрю) и, если нам немножечко повезёт, я привезу это рассказ с собой в качестве подарка.
-
-
04.12.2008 в 19:25очень счастлив)
вот только у меня не открывается сайт с куклами(
-
-
04.12.2008 в 19:31ты не находишь, что последняя критика была написана по жестокой укурке? я - нахожу и очень переживаю по сему поводу(
-
-
04.12.2008 в 20:14-
-
04.12.2008 в 20:17истерика))))
-
-
04.12.2008 в 20:17-
-
04.12.2008 в 20:45Nighta
истерика))))
я знала, знала, что ты оценишь! специально для тебя эту фразу не вычеркнула (но что б ты знала, как я ржала, когда писала её).
это была положительная реакция, если что)
/истерика/
сказки с особым цынизьмом, да))).
-
-
04.12.2008 в 21:17мы в восхищении! (я и кот)))
-
-
04.12.2008 в 21:19А как у кота это проявляется?) Или это тот, который Бегемот из "Мастера..."?
-
-
04.12.2008 в 21:28как проявляется? телепатические посылы и неописуемое выражение морды)
-
-
04.12.2008 в 21:38Воть. Кстати, в юбочке тоже мальчик ^^